Первобытная демократия
Рассмотрим вопрос: кто же (и как?) руководил различными сторонами жизни первобытных племен и народностей. Ведь нужно было как-то регулировать и повседневную жизнь — день за днем, час за часом. Как это осуществлялось? И как же решались спорные вопросы внутри самого рода — не говоря уж о спорах или договорах между разными общинами? Ведь даже сейчас, при конституционном строе, — все равно трактовка отдельных законов и их применение вызывают подчас очень серьезные разногласия. Что ж говорить об обществах, которые жили по «неписаным» законам!
В знаменитой книге Фридриха Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», в конце раздела, посвященного ирокезскому роду, имеется один весьма примечательный пассаж. Эту цитату стоит привести без изъятий.
«И что за чудесная организация этот родовой строй во всей его наивности и простоте! — восклицает автор. — Без солдат, жандармов и полицейских, без дворян, королей, наместников, префектов или судей, без тюрем, без судебных процессов — все идет своим установленным порядком. Всякие споры и распри разрешаются сообща теми, кого они касаются — родом или племенем, или отдельными родами между собой; лишь, как самое крайнее, редко применяемое средство, грозит кровная месть, и наша смертная казнь является только ее цивилизованной формой, которой присущи как положительные, так и отрицательные стороны цивилизации. Хотя общих дел гораздо больше, чем в настоящее время, — домашнее хозяйство ведется рядом семейств сообща и на коммунистических началах, земля является собственностью всего племени, только мелкие огороды предоставлены во временное пользование отдельным хозяйствам, — тем не менее нет и следа нашего раздутого и сложного аппарата управления. Все вопросы решают сами заинтересованные лица, и в большинстве случаев вековой обычай уже все урегулировал. Бедных и нуждающихся не может быть — коммунистическое хозяйство и род знают свои обязанности по отношению к престарелым, больным и изувеченным на войне. Все равны и свободны, в том числе и женщины. Рабов еще не существует, нет, как правило, и порабощения чужих племен...»
Сейчас ученые знают об архаических обществах несравненно больше, чем во второй половине XIX века. И давно уже стало ясно: столь «эмоциональные» выводы из наблюдений Л. Г. Моргана над строем жизни индейцев-ирокезов явно преувеличивают достоинства родового управления. Жизнь первобытных людей предстает тут в явно искаженном виде. Но, с другой стороны, это вполне понятно!
Ведь Ф. Энгельс являлся одним из создателей очередной утопии о грядущем «золотом веке». Не мог же он не мечтать о том, чтобы увидеть вживе хотя бы тень, хотя бы прообраз грядущего «коммунистического рая»!
Действительность была, вероятно, в чем-то сложнее, а в чем-то проще — но уж, во всяком случае, она была не столь идиллической. Да, при родовом строе не было ни полиции, ни королей — что правда, то правда. А вот что касается судов и смертной казни, якобы сводившейся к кровной мести — тут уж... извините! Суд — в той или иной форме — есть явление, присущее любым человеческим сообществам (а по некоторым данным, и не только человеческим!). И смертная казнь была у архаичных народов гораздо распространеннее и «разнообразнее», чем думал Ф. Энгельс. В некоторых случаях колдун мог просто сказать осужденному: «Умрешь завтра!» — и тот покорно умирал. Но осужденного (а чаще пленного врага) могли подвергнуть и самым изощренным пыткам. Все зависело от конкретных обстоятельств, далеко не всегда понятных «цивилизованным» наблюдателям, по той или иной причине соприкасавшимся с жизнью «дикарей».
Забота о престарелых и калеках? Да, было и это. Когда как... Порой престарелых и грудных младенцев попросту убивали: уносили подальше от стойбища и бросали, обрекая на съедение зверям или на голодную смерть. И надо понять: в основе всего этого лежало отнюдь не «зверство». Просто в некоторые периоды немощные и беспомощные становились для общины совершенно непосильной обузой. Ведь, к сожалению, экономика «первобытного коллективизма» носила экстенсивный характер. Она не позволяла накапливать богатств — запасов, которые позволили бы обеспечить выживание рода надолго вперед!
Кстати, обычай избавляться от лишних ртов упомянутым образом просуществовал в Северной Европе до самого конца «чудесного» родового строя! К примеру, еще в X—XI вв. н. э. — накануне принятия нашими предками христианства — глава общины имел полное право решать, будет ли жить новорожденный или умрет? Если он заявлял, что еще одного ребенка прокормить будет трудно, младенца без лишних сентиментов «выносили» в пустынное место и оставляли там. И это даже не считалось убийством — ведь «официально» новорожденный становился человеком и членом рода только после определенных обрядов.
Ф. Энгельс был прав в другом: в архаических обществах «нет и следа» современного чиновничьего аппарата! Однако утверждать при этом, что у них «общих дел гораздо больше, чем в настоящее время», было бы, по меньшей мере, наивно. «Тут уж он явно хватил через край» — это, кстати, слова самого Энгельса, только сказаны они в иной работе и в совсем другой адрес. Да, жизнь охотников на мамонтов была несравненно сложнее жизни австралийцев или огнеземельцев, но и она не идет ни в какое сравнение с жизнью обществ, в которых впервые возник настоящий управленческий аппарат — то есть, первых государств, древнейших цивилизаций. Конечно, на деле общественная жизнь таких древних государств была намного интенсивнее и богаче, чем первобытная! В сущности, затем и потребовалось обособление целого класса чиновников, что руководить «общими делами» со временем становилось все сложнее — потребовались профессионалы!
В архаичном же обществе повседневная жизнь (по крайней мере, при отсутствии чрезвычайных обстоятельств) действительно как бы «самоорганизовывалась». Решения принимались на основе неписаной традиции, причем зачастую даже не на уровне общины, а на уровне отдельной семьи. Что касается семьи как таковой — то для нее во все времена был характерен скорее «патриархально-авторитарный», чем «демократический» режим. Во всяком случае, так было в повседневных, обыденных обстоятельствах.
Еще больше «хватил через край» классик марксизма, указывая на женское равноправие, якобы существовавшее в родовом обществе! Возможно, женщины рода ирокезов и впрямь присутствовали при выборах сахема или военного вождя — но вот о женщинах-вождях первобытных племен мне довелось читать разве что в романах Дж. М. Ауэл да в нескольких детских книжках советского времени.
Сразу скажу: нет правил без исключений! Известно, например, что на острове Тасмания во время безнадежной войны с колонизаторами «отряды мстителей» иногда возглавляли именно женщины. Но ведь это имело место в годину национальной трагедии, когда большинство мужчин-тасманийцев уже было истреблено! Нестандартные ситуации нередко диктуют нестандартные решения. С тем же успехом мы можем привести в качестве примеров женщин-вождей Жанну д'Арк, беглую монашку Алену, ставшую атаманом в войске Стеньки Разина, или знаменитую «старостиху Василису», командовавшую партизанским отрядом во время войны с Наполеоном в 1812 году! Все это исторические факты, но, согласитесь, ни о каком «женском равноправии» в средневековой Франции или в крепостнической России XVII—XIX веков они не свидетельствуют.
Нет, феминизм, борьба за «права женщины» — все это достижения исключительно современной цивилизации. А во времена охотников на мамонтов «неравноправие» полов являлось чем-то само собой разумеющимся. Мужчины, к примеру, рожать не умели, да так до конца и не научились. Я уже писал о том, что важнейшая религиозно-обрядовая сфера жизни охотников была для женщин абсолютно запретной. Возможно, для материалиста Ф. Энгельса такого рода «мелочи» не имели сколько-нибудь существенного значения. Но задумаемся о чисто «материальной» стороне вопроса: о естественном разделении труда! Оно прослеживается во всех архаических (и не только архаических) обществах: удел мужчины — охота и война, удел женщины — собирательство и домашнее хозяйство. В архаических обществах такое положение дел никому не казалось унизительным. И самим женщинам тоже.
Что же касается женского участия в так называемой «общественной жизни» — то, думается, здесь все зависело от конкретных культурных традиций. Кое-где они и в выборах сахема могли участвовать — хотя сильно подозреваю, что подлинное избрание совершалось раньше и значительно более узким кругом лиц. А в других архаических обществах женщин и к мужскому обеденному столу не допускали... Но все это, так сказать, «фасадная» сторона. А на практике во всех культурах мира женщины участвовали во всех интересующих их сторонах общественной жизни куда активнее, чем это могло бы показаться со стороны.
Вождь и коллектив. Коренной особенностью социальной жизни архаических социумов являлось то, что она была гораздо больше похожа на семейную, чем на привычную для нас «государственную» жизнь. Да, в общественной жизни архаических социумов коллективные обсуждения важных вопросов играли большую роль. Но реальную жизнь, ее успехи и неудачи, определял вовсе не принцип «большинство всегда право!», а нечто совсем другое. Если в данном социуме имелось сплоченное ядро действительно мудрых и опытных членов рода, чей авторитет был значим для большинства, то и решения принимались взвешенно. Когда же такое ядро было слабым, верх невольно одерживали самые голосистые, и жизнь шла наперекосяк. Конечно, фигура вождя играла здесь не последнюю роль, тем большую, что власть его зиждилась отнюдь не на внешней силе, а на моральном авторитете и традиции. Хотя тот же Ф. Энгельс был склонен заметно преуменьшать значение этой фигуры в родовом обществе — в пользу пресловутого «коллективного мнения».
«Род имеет совет, — писал он, — демократическое собрание всех взрослых членов рода, мужчин и женщин, обладавших равным правом голоса. Этот совет выбирал и смещал сахемов и военных вождей, а также и остальных «блюстителей веры»; он выносил постановления о выкупе (вергельде) или кровной мести за убитых членов рода; он принимал посторонних в состав рода. Одним словом, он был верховной властью в роде».
Но если представить, что верховная власть такого типа действует постоянно, а фигура сахема чисто номинальна — то едва ли такое общество даже в мирное время смогло бы выжить хоть сколько-нибудь долго! А уж в военную пору его разгром был бы совершенно неминуем!
Да, разумеется, в архаических обществах были советы, причем — советы различных уровней. В романе Олега Микулова «Закон крови» описывается особый, так называемый Большой совет, включавший представителей нескольких родов. Собирается он по совершенно исключительному поводу. Ведь нарушение закона крови, или экзогамии, воспринималось людьми того времени как мировая катастрофа. И вот прошло совсем немного времени, и совершенное преступление навлекло на людей уже новые несчастья (по крайней мере, именно так считали сами охотники!). Поэтому требовалось решить, что же делать с детьми Мамонта — сородичами казненного преступника.
Как справедливо писал Ф. Энгельс, «власть сахема внутри рода была чисто отеческой, морального порядка; средствами принуждения он не располагал». Но, повторяю — тем весомее был его авторитет, тем прочнее — власть. И конфликты между вождем и обществом были неизбежны, особенно если вождь мудр, а ситуация требует нестандартного решения. Великий американский поэт, писатель и мыслитель Эдгар Аллан По однажды сказал, цитируя Себастьяна Шамфора: «Можно побиться об заклад, что любое ходячее мнение, любая общепризнанная условность глупы, ибо понравились большинству». Может быть, в этом афоризме секретаря Якобинского клуба и есть некоторое преувеличение, но несомненно одно: решение большинства далеко не всегда бывает мудро и верно!
|
|
Читайте в рубрике «Первобытная культура»: |